В девяностые годы генная терапия была самой «горячей» темой генетики и медицины. Оптимизму учёных и врачей пришёл конец вместе со смертью в 1999-м году американского подростка Джесси Гелсингера. 18-летний Гелсингер, страдавший редким наследственным заболеванием, участвовал в клинических испытаниях генной терапии. Он скончался в результате иммунного ответа на видоизменённый вирус, который врачи использовали для доставки гена в организм пациента. Как в США, так и в других странах трагедия резко подорвала доверие правительства и общества к генной терапии. Любые разработки в этой области попали под строжайший контроль, многие исследовательские программы были свёрнуты. Сегодня — впервые за почти пятнадцать лет — есть надежда, что смерть Джесси Гелсингера осталась позади.

Вдохновлённое успешным опытом генной инженерии в лаборатории и сельском хозяйстве научное сообщество начала девяностых повернулось к человеку. Казалось, что будущее уже пришло: обуздав ген, человечество вот-вот должно было избавиться чуть ли не от всех болезней. Если мы можем научить рис производить витамины, а папайю — защищаться от вирусов, то почему мы не можем научить собственный организм производить недостающий белок?

Такова была логика Джеймса Уилсона, руководителя Института генной терапии при Университете Пенсильвании. В 1999-м он руководил клиническими испытаниями вирусного носителя, запрограммированного для доставки нужного гена пациентам, у которых в результате мутации этот ген не работал. Конкретным заболеванием, которым занималась группа учёных под руководством Уилсона, была недостаточность орнитин-транскарбамилазы, фермента, участвующего в метаболизме белковой пищи. Вводя с помощью вируса ген этого фермента больным, исследователи надеялись восстановить их способность перерабатывать белок.

Одним из добровольцев для испытаний экспериментальной терапии был 18-летний подросток из Аризоны Джесси Гелсингер. После многообещающих предварительных результатов у Гелсингера появился шанс избавиться от тяжелейшего заболевания (большинство детей, родившихся с этой генетической аномалией, не доживают до пяти лет). Но когда Джесси получил дозу «лечебного» вируса, его организм внезапно отреагировал сильной лихорадкой. Тело пациента охватила воспалительная реакция на вирус, у него отказала печень, и через несколько дней Гелсингер скончался.

Смерть Джесси Гелсингера потрясла американское общество. Ситуация усугубилась тем, что в ходе разбирательств всплыли не самые приятные детали в отношении руководителя работы Уилсона. Во-первых, у него обнаружились акции компании, финансировавшей часть исследований, — это распространённая ситуация в науке, но по правилам такие потенциальные конфликты интересов должны чётко оговариваться.

Во-вторых, выяснилось, что он и его коллеги не упомянули о смертельных случаях среди животных, на которых проводилось предварительное тестирование терапевтических вирусов. По их словам, те данные не имеют отношения к смерти Гелсингера хотя бы потому, что погибшие животные получали несопоставимо более высокую дозу вирусов — на ранних этапах исследований в смерти подопытных мышей нет ничего настораживающего. Однако по понятным причинам родственники погибшего подростка не были удовлетворены таким ответом.

По результату разбирательств трагический случай не перешёл в криминальную плоскость — и по факту конфликта интересов, и по предмету возможного сокрытия данных были достигнуты договорённости. Но научная карьера Уилсона была на долгое время подорвана, Институт генной терапии закрыт, а конференции и симпозиумы по теме приостановлены по всей стране. Контроль за всеми исследованиями генной терапии стал настолько жёстким, что на несколько лет инновации в этой области практически прекратились.

Новый поворот

Одной из организаций, осуществляющей контроль за разработками в генной терапии, в США является Комитет по надзору за рекомбинантной ДНК (RAC) при Национальном институте здоровья (NIH). Помимо него, проверки клинических и преклинических испытаний осуществляют все стандартные контролирующие организации: прежде всего, Администрация по контролю за качеством еды и лекарств (FDA), но, помимо неё, целая череда комитетов по биологической безопасности и этике как на местах, так и на федеральном уровне.

В прошлогоднем письме в руководство NIH — главной бюджетной организации, определяющей финансирование и политику в биомедицинской науке США, — группа исследователей выступила против такого особого контроля над генной терапией. По их словам, эта область должна регулироваться не больше и не меньше, чем остальные медицинские разработки. За последние десятилетия было показано, что по крайней мере принципиально генная терапия не несёт угрозы обществу. Помимо эмоций, сохранившихся с конца девяностых, причин для «особого» статуса генной терапии сегодня не осталось.

Спустя почти полтора года, Институт медицины США (IOM) — что-то вроде академии медицинских наук, но имеющей независимый от государства статус, — рассмотрел жалобу учёных и опубликовал соответствующий отчёт. IOM согласился с требованиями исследователей: в отчёте прямо говорится, что надзор со стороны NIH и, в частности, RAC излишен при учёте текущего состояния этой области.

От стыда — к надежде

Похоже, после более чем десятилетия относительной стагнации генная терапия наконец-то избавляется от призраков прошлого и начинает набирать как успешный медицинский опыт, так и доверие со стороны общества.

На сегодняшний день проведено около 1800 клинических испытаний различных генетических агентов. Подавляющее большинство из них нацелено на борьбу с раком — «поломки» генов в тех или иных клетках почти всегда ответственны за рост злокачественных опухолей. 

Источник: РИА Новости